Среда, 10 Февраль 2016 19:27 Автор  игумен Дамаскин (Орловский)

В пасхальную ночь охранники лагеря потребовали от отца Леонтия, чтобы он отрекся от Бога. Он отказался это сделать. Тогда его опустили на веревке в выгребную яму.

Затем подняли и спросили: «Отрекаешься?» — «Христос воскресе!» — ответил исповедник.

Они вновь опустили его в яму и снова подняли, а он в ответ им сказал: «Христос воскресе, ребята!».

Изрядно поиздевавшись над священником, его отпустили, так и не сумев добиться слов отречения.

Эта история произошла в годы репрессий в исправительно-трудовом лагере Караганды, где отбывал трехлетний срок заключения архимандрит Леонтий (Стасевич).

***

Преподобноисповедник Леонтий родился в 1884 году в посаде Тарноград Люблинского воеводства Холмской губернии в благочестивой крестьянской семье Фомы и Екатерины Стасевичей и в крещении был наречен Львом. Детство он провел дома, работая вместе с родителями в крестьянском хозяйстве. Он вспоминал впоследствии, что родительский дом часто посещали странники, которых отец приглашал ночевать. В благодарность за предоставленный приют они пели духовные стихи, повествующие о святых угодниках Божиих, о Святой земле и святых обителях, стихи, которые звали простую душу слушателя к духовному подвигу.

Окончив двухклассное училище и четырехклассную прогимназию в селе Замостье, Лев поступил работать писарем в Тарноградский суд; в это время ему исполнилось пятнадцать лет. Христианское воспитание, полученное в благочестивой семье, зло мира и страдания людей от этого зла — то, что он увидел, присутствуя на заседаниях суда, — все вместе склонило его к иному выбору — служению церковному. Окончив Холмскую духовную семинарию, он в 1910 году поступил в Яблочинский Онуфриевский монастырь. В 1912 году настоятель монастыря архимандрит Серафим (Остроумов) постриг послушника Льва в монашество с именем Леонтий, в 1913 году он был рукоположен во иеромонаха.

В 1914 году началась Первая мировая война, Яблочинский монастырь, как находящийся вблизи линии фронта, был эвакуирован в глубь России, и иеромонах Леонтий в 1916 году был определен в Московский Богоявленский монастырь. Живя в Москве, он встретил однажды на улице блаженного, и тот сказал ему: «Придет время, тебя поведут по улице и прикладами будут погонять».

В 1922 году Патриарх Тихон назначил отца Леонтия настоятелем Спасо-Евфимиевского монастыря в городе Суздале и в 1924 году возвел его в сан архимандрита. В 1929 году власти предприняли очередную попытку закрыть храмы в России. Были приняты новые законы, еще более ограничивающие права Русской Православной Церкви, и среди прочего был запрещен колокольный звон; начались массовые аресты священнослужителей и мирян.

3 февраля 1930 года архимандрит Леонтий был арестован и заключен в тюрьму в городе Владимире. «Звон тогда был запрещен, — рассказывал впоследствии отец Леонтий. — А мне… так захотелось Господа прославить звоном. Залез на колокольню и давай звонить. Долго звонил. Спускаюсь с колокольни, а меня уже встречают с наручниками».

2 марта 1930 года тройка ОГПУ приговорила архимандрита Леонтия к трем годам заключения в концлагерь. По возвращении из заключения он был направлен служить в храм в село Бородино Гаврилово-Посадского района Ивановской области.

5 ноября 1935 года архимандрит Леонтий снова был арестован и заключен в тюрьму в городе Иванове. «Входил в состав группы активных церковников… Поддерживал связи с юродствующим элементом… и выдавал последних за «прозорливцев» и «святых»; втягивал в религиозную деятельность детей школьного и дошкольного возраста путем раздачи последним разного рода подарков; распространял провокационные слухи о кончине мира, пришествии антихриста и падении советской власти», — такие обвинения предъявляли власти отцу Леонтию.

15 февраля 1936 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило его к трем годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, и он был отправлен в Караганду.

В легкие для него периоды времени в заключении отец Леонтий работал фельдшером, в тяжелые — на общих работах. Заключенным в лагере часто не давали спать по целым ночам. Только лягут — им уже надзиратели кричат: «Подъем! На улицу строиться!». А на улице холодно и дождь. И начинают командовать: «Лечь! Встать! Лечь! Встать!». Заключенные падают, где стоят — в лужи и в грязь. Затем им скомандуют отбой, придут они в барак, только начнут согреваться, а им уже опять кричат: «Подъем! Строиться!». И так до утра. А утром — идти на тяжелую работу.

Все тюремные скорби отец Леонтий переносил со смирением и кротостью и о том времени впоследствии говорил: «Я в раю был, а не в тюрьме».

Когда отцу Леонтию жаловались на скорби, он говорил: «Это еще не страдание. А вот то, как мы, бывало, в тюрьме откушаем, а нас выведут, поставят в ряд и говорят: «Сейчас будем расстреливать!» Прицелятся, попугают, а потом опять в барак гонят».

В 1938 году закончился срок заключения, и отец Леонтий вернулся в Суздаль. Жил он то в Суздале, то в селах и небольших городках у своих духовных детей, совершая в их домах богослужения. К этому времени большинство храмов было закрыто, служить стало негде, почти все духовенство было арестовано.

В июне 1947 года епископ Ивановский и Кинешемский Михаил назначил архимандрита Леонтия настоятелем храма Живоначальной Троицы в селе Воронцово Пучежского района, а спустя некоторое время — благочинным всех храмов района, которых было тогда на весь район всего четыре. 2 мая 1950 года по окончании Литургии архимандрит Леонтий снова был арестован и приговорен к десяти годам заключения.

В середине 1950-х годов, в связи со смертью Сталина и указом об амнистии, стали действовать комиссии по пересмотру дел осужденных по политическим статьям. 28 марта 1955 года такая комиссия приняла решение снизить меру наказания архимандриту Леонтию до пяти лет, а так как он этот срок уже отбыл, то из-под стражи освободить. Архимандриту Леонтию исполнился тогда семьдесят один год. 20 июля 1955 года архиепископ Ивановский и Кинешемский Венедикт назначил его настоятелем храма Михаила Архангела в село Михайловское Середского района.

Гонения на Церковь в те годы не прекратились, хотя и приняли иную форму. Как и многие старцы, отец Леонтий любил шутку и иносказание. Раз такая шутка помогла ему избавиться от чиновников из райисполкома, приехавших проверить деятельность общины, а заодно и посмотреть на священника, о котором шла слава, как о необыкновенном старце. За неделю до их приезда у него были наготовлены щи, которые гости не съели, и из-за сильной жары щи прокисли. Их хотели вылить, но старец строго-настрого запретил выливать, и щи стояли на жаре в коридоре и забродили. Увидев приближающихся к дому чиновников, отец Леонтий взял кастрюлю с прокисшими щами и поставил ее на огонь. По всему дому распространился такой запах, что члены комиссии, едва войдя в дверь, тут же поспешили уйти и, не заходя в храм, сразу же уехали.

Отец Леонтий до последних дней жизни служил в храме и говорил: «Какие часы мы служим, то те наши, а какие не служим, эти не наши».

7 февраля 1972 года архимандрит Леонтий отслужил свою последнюю Литургию. На следующий день он сильно ослабел и, воздевая руки вверх, радостно стал говорить: «К Богу идем, к Богу идем!». 9 февраля, когда в храме читали часы, он причастился Святых Христовых Таин дома. После Литургии певчие пришли к нему и стали петь церковные песнопения. В половине четвертого дня старцу стало хуже, и в четыре часа пополудни его душа отошла ко Господу.

Игумен Дамаскин (Орловский), член Синодальной комиссии по канонизации святых, руководитель фонда «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви», клирик храма Покрова Божией Матери на Лыщиковой горе (Москва), www.fond.ru .

За что формально судили верующих?

Государственная идеология сталинского периода не признавала ни Церкви, ни Христа. Уже одно присутствие Церкви в мире, с позиции власти, было направлено против нее. Однако право безгласного существования Церкви было все же прописано в Конституции — наследии европейского Просвещения, а с ним связывали свое идейное прошлое большевики. И потому духовенству и верующим всегда предъявлялось обвинение в антигосударственной деятельности, в деятельности, направленной против существовавшей тогда власти. А поскольку власть в то время была советская — то в антисоветской деятельности и антисоветской пропаганде. И только в редких случаях в предъявляемых обвинениях хотя бы как-то говорилось о вере.