В ПРОШЛОМ НОМЕРЕ мы опубликовали часть беседы с профессором Валерием Слёзиным. Разговор получился таким интересным, что не уместился в формат двух страничек, и вот продолжение. Наш собеседник, известный учёный, рассказал нам, как его прадед наводил в Чечне порядок. А ещё говорили на вечные темы — о Боге, о жизни, о смерти, о тайнах человеческой психики и о том, что такое счастье.

Умирал, но вернулся

— Вот вы учёный. Вам случалось сталкиваться с чем-нибудь необъяснимым с точки зрения науки?

— Да, когда чуть не умер. Я был альпинистом, и однажды в горах Кавказа в нас ударила молния, я был обожжён до обугливания. Я потерял сознание, а потом на какое-то время перенёсся в другую реальность.

— И что вы испытали там?

— Я куда-то вознёсся и где-то вращался.

— Душа из тела выходила?

— Да. Я чувствовал, что куда-то лечу, но меня это не пугало. А потом меня стали тормошить, просили, чтобы я помог другому человеку, потому что знали, что я врач. И я очнулся, до меня это дошло. Мне удалось собраться, и я сделал ему укол в сердце, и сердце забилось, но мозг уже умер. Сердце побилось и остановилось. А вот я вернулся к жизни.

— А как вы считаете, почему удалось вам вернуться?

— Когда я лежал без сознания, моей жене, которой сейчас уже нет в живых, приснилось, что меня засыпали камни, и она разгребает меня, и я ожил. По-видимому, вот эта «незримая энергия», о которой говорил Бехтерев, меня и оживила.

— Что он понимал под этим термином — «незримая энергия»?

— Нематериальная сила.

— А где была ваша жена в тот момент?

— В Ленинграде, а я — на Кавказе.

— Интересно. Получается, что люди могут чувствовать друг друга, несмотря на расстояние…

— Могут, да, и не только родные. Когда с нами это случилось, начальником лагеря был такой Виктор Жирнов, мой хороший знакомый. И он проснулся ночью в страхе, стал звонить моему родному брату, который в лагере руководил спасательным отрядом, сказал, что нужно срочно собирать отряд. Тот ответил: «Ты что, среди ночи? Ещё контрольный срок не вышел, надо подождать». Брат ничего не почувствовал, а Жирнов почувствовал. Вот вам и «незримая энергия», о которой говорил Бехтерев. У него масса примеров на эту тему.

Молитва меняет состояние мозга

— Валерий Борисович, вы проводили интересные опыты, исследуя влияние молитвы на сознание…

— Да, в лаборатории нейро- и психофизиологии Института мозга человека РАН я проводил такие опыты. Для этого мы пригласили семерых воспитанников и слушателей Духовной семинарии и академии и записали их электроэнцефалограммы.

— И что получилось?

— Мы открыли четвёртое состояние мозга! До сих пор было принято выделять всего три состояния мозга — быстрый сон, медленный сон и бодрствование. Каждому из них свойствен свой ритм биотоков. Но вдруг выяснилось, что во время молитвы ритм биотоков мозга замедляется настолько, что становится возможным говорить о существовании четвёртого состояния сознания — медленного, или молитвенного, бодрствования.

— А что происходит при этом с сознанием?

— Мозг фактически выключается, прекращается активная мыслительная деятельность. На электроэнцефалографе это выглядит следующим образом. В моменты бодрствования кора головного мозга взрослого человека генерирует альфа- и бета-ритмы биотоков с частотой от 8 до 30 герц. Когда же люди погружались в молитву, происходило замедление ритма биотоков до 3 герц. Эти медленные ритмы носят название дельта-ритмов и наблюдаются только у младенцев до двух-трех месяцев.

— Что означает это состояние? Это что-то хорошее, полный покой?

— Нет, это не покой, это уход к Богу, хотя не нам об этом судить. Не всё же можно доказать, измерить с помощью приборов. Как мне сказал один священник: «Я вышел к Богу, но Бог ко мне не подошёл, потому что здесь, в вашей лаборатории, этого не сделать».

— А бывает такое, что люди во время молитвы не чувствуют время.

— Да, я знаю.

— Ставили такие опыты?

— Нет, опытов таких не ставил, но ко мне приходил Антоний, митрополит Александрийский, он говорил о том, что во время молитвы (а у них служба идёт целых 5 часов, и на 50-градусной жаре, он в шерстяном облачении и с больным сердцем) он не чувствует время. А однажды случилось такое: после 5-часовой службы он опустил руки в ведро с водой, и вода стала сладкой. Он признался, что ему даже стало страшно. Все верующие — они немножко неверующие, даже митрополиты.

— А что потом сделали с этой водой?
— Её пили все люди. После этого случая его слово в местной общине стало непререкаемым, как абсолютная истина: раз вода стала сладкая — значит, святой.

Не всякий бог есть Бог

ПОСЛЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ в Обществе православных врачей

— Вы верите в Бога?

— Я верю, но большую часть своей жизни я был атеистом. Только после сорока лет я пришёл в храм и крестился. Это было начало пути к Богу. А когда я сделал открытие «медленного» молитвенного бодрствования, мы с женой обвенчались — прожив вместе больше тридцати лет.

— Наверное, вам многое говорит интуиция?

— Да. Например, иногда мне нужна книга, и я нахожу её внезапно. Очень часто я вижу что-то во сне, и мне это потом помогает. Я считаю, что Бог, конечно, ведёт человека.

— Бог один, но религии разные. Как понять, где же истина?

— Интересный вопрос. Проводя свои опыты, я приглашал в лабораторию и представителей других конфессий. Приходил католический ксендз, мусульманин, индус, дзен-буддист. Вот когда я «снимал» медитацию, там была обратная реакция: ускорение частот, а не снижение.

— Интересно… А что с остальными?

— У католика было замедление ритмов, но не такое сильное. У мусульманина, читавшего намаз, особых изменений на электроэнцефалограмме не было, но мощность его альфа-ритма явно снизилась. У дзен-буддиста ритм сначала ускорялся, а потом снижался — правда, незначительно.

— Если молитва — это «выход к Богу», получается, что православная молитва сильнее приближает к Богу?

— Может быть, и так. Хотя японские учёные попробовали тоже провести такой эксперимент, и у них получилось, что медитация дзен-буддиста четвёртого уровня приводит к такому же замедлению ритма, что и православная молитва.

— И о чём же это говорит? Бог всё-таки един?

— Не мне судить — един, не един… Вернее, так: я думаю, что Бог един, но далеко не всякий бог, которого считают Богом, есть Бог. Чтобы приблизиться к единому Богу, нужно всё-таки войти в нашу веру, войти в православие.

— Католики тоже христиане.

— Да, конечно. Но тот католический ксендз сам признал, что православные — более сильные молитвенники. Католики же упростили многое, у них и литургия длится меньше, чем у нас. Возможно, потому такие результаты.

Зачем мы живём?

— Вы прожили долгую, интересную жизнь, общались с разными людьми. Как вы считаете, в чём смысл жизни человека?

— Если рассматривать земную жизнь как путь куда-то, то в конце пути кто-то приходит к истине, а кто-то нет.

— Вы считаете, что смысл жизни — это нахождение какой-то истины?

— Да, конечно, иначе нет смысла.

— Но это общий смысл. А смысл жизни каждого из нас в отдельности?

— Я думаю, у каждого из нас своё предназначение.

— Не все его реализуют, к сожалению.

— Не все. У человека есть свобода воли, он свободен выбирать. Если он хочет жить по воле Божьей, он осуществит своё предназначение. А если нет, то нет.

— Всё зависит от нас?

— Получается, да.

— Почему в наше время так много несчастных людей? Растёт число самоубийств, люди не видят смысла в жизни.

— Потому что такое оно, наше время.

— В жизни многое стало не так?

— Очень многое.

— А что, по-вашему, сильней всего влияет на людей? Вот отчего им плохо?

— Жизнь становится всё менее естественной. Люди даже общаются через компьютер, не видя друг друга. Живут в виртуальной реальности.

— А что в перспективе?

— Если так будет дальше, мы просто не сможем так жить. Человечество умрёт, поскольку отойдёт от своей сути.

Счастье биологично

— Что такое счастье для вас? Что это за категория, если она существует?

— Счастье — это семья, счастье в единстве с близкими людьми. Если моя жена увидела во сне, что я попал в беду, значит, у нас была связь через незримую энергию. Это и есть счастье.

— А если у человека нет семьи по какой-то причине, или жены или мужа нет?

— Значит, нет счастья. Есть удовлетворение. Сейчас, например, я пишу книги и получаю удовлетворение. У меня есть смысл жизни. Но можно ли это назвать счастьем? Нет.

— А если есть мир с совестью, мир с самим собою, мир с окружающим миром?

— Да, это очень хорошо. Но я это не называю счастьем. Счастье — именно в семье, когда видишь первые шаги ребёнка. Когда я катил коляску, а дочка шла рядом, держась за неё, и вдруг она отпустила коляску и пошла. Вот это было счастье.

— А люди ищут что-то необычное, каких-то острых ощущений, и пытаются что-то придумать…

— Нет, счастье естественно, биологично, оно не придумано. Это то, что дал нам Бог — рождение детей, семья. Надо ценить свою семью, не разрушать её. Вы помните слова Татьяны, обращённые к Евгению Онегину: «Я вас люблю (к чему лукавить?), Но я другому отдана, — Я буду век ему верна». Белинский написал о лицемерии Татьяны — что она не должна была так говорить, надо было отдаться Онегину. Зачем нужна какая-то мораль? Живи и радуйся. И это всё. Ну и что? И человек будет жить, лишённый чести и совести. Даже исполнение долга есть своего рода счастье, когда ты его исполняешь полностью, не обращая внимания на всякого рода препятствия и даже на угрозу смерти.

Не надо терпеть до последнего

— А чувство Родины — это тоже счастье?

— Чувство Родины — врождённое, генетическое. Любое животное защищает место своего проживания и охоты. Разрушение исконного чувства разрушает человека.

— Глобализация, стирание границ? Миграция?

— Да, конечно. Этого не должно быть. Вот сейчас все твердят: «толерантность», «терпимость». Но вы помните, что сказал классик? «Здесь суждено мне было белый свет увидеть. Здесь научился я терпеть и ненавидеть». А что это значит? Терпение и ненависть рядом стоят, никуда не денешься. Долго терпеть нельзя. Адвокат А. Ф. Кони защищал горбуна, над которым все издевались, и однажды он не выдержал насмешек и убил старосту. Староста привычно крикнул ему что-то вроде: «Эй, горбун!» Раньше тот всё терпел, а тут что-то случилось. Кони встал, когда должен был произнести свою защитительную речь, и молчал три минуты. И все вознегодовали, на что Кони ответил: «Вот видите, три минуты я испытывал ваше терпение, и как вы вознегодовали, а он терпел всю жизнь!» Почему человек должен терпеть чужую культуру на своей земле?

— Но миграция будет всегда. Если мигранты, приезжая к нам, везут с собой свою культуру, что тогда?

— Значит, эта культура должна адаптироваться. У меня, например, одна бабушка была шведка, другая была немка, один дедушка был поляк. Но я-то русский.

— А как вы ощутили это? Вас как-то озарило?

— Меня не озаряло, я всегда был русским, я им родился. Естественно, у меня отец и мать были русские, крещённые в православной церкви. Да, бабушка была шведка, а прапрадед Александр Павлинский был польский магнат, жил во времена Николая I. Его сын в 16 лет был в Чечне в гарнизонном отряде.

— Ваш прадед?

— Да.

— А что он делал там?

— Порядок наводил.

Чеченцы уважают силу

— Почему, интересно, с Чечнёй было столько проблем?

— Потому что там жили бандиты. Чечня — это было бандитское племя, которое обеспечивало своё существование за счёт грабежа. Притом, мужчина не имел права работать. Это для мужчины был позор. Он должен был только выхаживать коня и точить кинжал. Они всё время занимались грабежом. Так называемая набеговая система хозяйствования. Их все ненавидели, потому что они были паразитами: всех грабили и этим жили. А мой прадед заявил, что не даст им грабить — здесь Российская империя, российские законы. За ограбление черкесских сел, казачьих сел, за нападение он приходил в аул и сжигал его. В Министерстве геральдики я прочёл его послужной список: он сжёг 19 аулов. И после этого они перестали грабить. Стали сами работать.

— Досталось бы вашему прадеду от защитников прав человека, живи он сейчас, в наше время!

— Но он не хотел нарушать их права! Он говорил им, что не собирается казнить и наказывать. Живите своей жизнью, верьте в своего Аллаха, но не грабьте никого. Говорил, что для того он там и есть, чтоб не давать им грабить, и что он эту функцию выполнит.

— Наверно, трудно было прадеду?

— Конечно. Он был многократно ранен, в отставку вышел раньше срока. Но зато добился того, чтобы русская женщина могла ночью пройти по чеченскому аулу, и её никто не смел тронуть. Это и есть закон. Он так считал: ничьи обычаи я не трогаю, ничей язык я не ущемляю. Но право человека, чтобы жить спокойно, чтобы его никто не убил, не изнасиловал — это я обязан защищать, это моя, так сказать, гарнизонная функция. И чеченцы его уважали, его приглашали на свадьбы, считали, что он джигит.

— Чеченцы уважают силу, всё-таки.

— Да, уважают силу. Вот когда Черномырдин выпустил Басаева из роддома, никто его не уважал за это. Это был позор. Бандитов нужно было уничтожить.

— И сейчас, наверно, нужно жёсткость проявлять? Приезжих много, и они ведут себя по-разному. Ведь должны они нас уважать?

— Да, должны уважать. Ты приехал? Вот наши законы — соблюдай их. Не нравится — поезжай домой, тебя никто не держит. Это естественно, и какая может быть терпимость?

Дагестанец вручил мне кинжал

НЕСМОТРЯ на свои годы, проф. В. Б. Слёзин много работает

— С другой стороны, вот сейчас формируется отрицательный образ кавказца в сознании многих людей. Но ведь есть среди них и нормальные люди…

— Есть, конечно. Недавно ко мне приходил дагестанец-аварец, попросил об интервью для газеты «Исламский путь», и мы с ним пообщались. Я спросил у него, как дела обстоят в Дагестане. Он сказал мне, что у них идёт террор, что пять его друзей-корреспондентов были убиты. Я спросил: «И как быть?» А он ответил, что они это преодолеют. Им это не нужно. Конечно, террор финансируется Америкой и Саудовской Аравией, оружие идёт тоже оттуда, это не дагестанский террор, это импорт.

— А как они к русским относятся?

— Хорошо. Там, в Дагестане, порядка 40 национальностей, все говорят по-русски. Даже мулла ведёт службу на русском языке. Мулла им говорит, что надо соблюдать закон, и не должно быть никаких терактов и убийств. Недавно выступал у них один святой, и он сказал, что дагестанцы сотни лет живут с Россией, Петр I освободил Дагестан от Персии, которая жесточайшим образом всех подавляла, поэтому мы будем жить с Россией, и все, кто нам мешает, будут уничтожены. Вот что мне рассказал дагестанец. А потом я ему подарил свою книгу, а он мне вручил дагестанский кинжал.

— Приятно было?

— Ну конечно! Я сказал тогда, что у меня мать с Кавказа, дедушка был сослан на Кавказ, прадед жил на Кавказе, прапрадед там жил, и поэтому я ценю их подарок.

Беседу вёл Сергей РОМАНОВ
Фотографии автора